Автор: Айболит
создано: 05.07.2005 13:00
Как лечат в Великом Новгороде, (конкретный опыт)
http://forum.nov.ru/index.php?s=95d8d392b423e3d452dffbca58214d0b&act=ST&f=24&t=30088
Есть в Великом Новгороде 1-я городская больница, самое крупное учреждение города, в просторечии именуемая больница «Азот».
Думаю, многим будет интересен мой опыт общения с этим заведением.
Острые боли в животе у матери начались в ночь с 18 на 19 апреля. Приехала скорая и предложила срочную госпитализацию. Когда я спросил: куда, ответ был однозначным: «Азот». Эта больница сегодня дежурила по городу. То, что у этой больницы скверная репутация как худшей среди плохих, мне было известно не понаслышке. Три года назад я оттуда на 4-е сутки забрал мать с переломом шейки бедра, срочно перевез ее в ЦРБ и тем самым, думаю, спас ей жизнь. Сейчас опять ее принудительно везут в «Азот». Это обстоятельство является издевательством над так называемой страховой медициной. У матери было два страховых полиса: обязательного страхования и добровольного медицинского страхования в фирме «Согласие». Зачем я ее страховал добровольно, за приличные деньги? Я думал, что, имея платный, коммерческий полис, ее с удовольствием примет любая больница. И вот, оказалось, имей хоть десять полисов на любую сумму - все равно скорая повезет в «Азот». Другие больницы в эту ночь никого не принимали. С утра будет принимать ЦРБ, а сейчас только «Азот».
Приехали в «Азот» в 3 часа утра (19-го апреля). Два часа мать крутили в приемном покое, дважды безуспешно пытались сделать рентген, взяли анализ крови и, не поставив диагноз, врач приемного покоя предложил положить ее в хирургическое отделение до прихода врачей, т.е. до 8 часов утра. Зачем же ее привезли, она могла лежать до 8 часов утра и дома, с 8 часов утра принимала пациентов более приличная больница ЦРБ. Мне бы забрать ее в охапку и бежать домой, но я согласился с предложением врача приемного покоя, и мать положили в палату № 10. обещали поставить капельницу. Не получилось. Полусонная сестра не попала в вену, раствор пошел под кожу, рука посинела, распухла. Капельницу сняли. Мать продолжала кричать от боли.
В 8 утра стали появляться дяди в белых халатах. Спешки не было: неторопливая суета, разговоры в ординаторской, какие-то перемещения. В 9 часов пришел врач, несколько раз ткнул пальцем в живот и ушел. Вторично взяли анализ крови. Кстати, анализы крови в 3 часа утра и в 9 часов утра были хорошие. Видя неторопливость эскулапов и то, что у матери нет сил кричать от боли, она затихла, я позвонил друзьям с просьбой повлиять на руководство заведения. В 10 часов утра в палате материализовался главврач Прозоров В. М.. Я был приглашен в кабинет зав. хирургическим отделением Трубина В. И., который мне сказал, что у матери в животе катастрофа, необходима срочная операция. На мой вопрос, что является основанием для диагноза, ведь ни рентген, ни другие инструментальные методы исследования не применялись, мне ответили, нам все и так ясно. Я уверен, сказал Трубин В. И., что у нее инфаркт кишечника, и подробно стал описывать, что такое инфаркт. Я должен дать согласие на срочную полостную операцию. Я сказал, что мне нужно подумать. Пошел в палату к матери, а около меня стали кружиться две персоны с бумагами, активно суя их мне в руку и предлагая подписать. Одна из персон - хирург Дроздов В. М., другая - молоденькая врачиха, назвавшаяся анестезиологом. Из бумаг следовало, что я не буду иметь претензий в случае летального исхода после хирургических и анестезиологических процедур.
Очень удобно устроились наши медики. До начала лечения подпиши бумагу, что при любом исходе, включая смерть пациента, претензии предъявляться не будут. Иначе операция не состоится. Таким образом, отсекаются претензии к непрофессионализму, головотяпству, халтуре. После подписания родственниками бумаг медики могу делать все, что угодно. Есть бронь от судебного преследования. Почему бы другим ни перенять такой интересный опыт. Например, почему строителям нового дома не требовать с жильцов перед заселением подписать бумагу, что в случае, если дом через неделю развалится, претензий не будет.
Бумагу я подписал, т.к. меня пугнули, что, если не будет срочно сделана операция, то мать вечером умрет в сильных муках. Эскулапы буквально вырвали у меня бумагу с подписью и испарились. Мать начали готовить к операции. Подготовка заключалась в том, что пришел молодой парень-санитар и стал вталкивать в горло толстую пластмассовую трубу. Сказал, что нужно выкачать жидкость из желудка. Мать от боли корчилась, извивалась, сопротивлялась. Я боялся, как бы не случилось чего. Экзекуция закончилась. Оказалось, что это вся подготовка к операции. Можно резать. На часах 11часов 30 минут. Но выясняется, что оперировать негде, операционный блок занят.
Операция началась в 13 часов, т.е. через 10 часов после появления матери в «Азоте». Вот вам и срочность. Да я мог за это время дважды отвезти ее в Питер в хорошую больницу, у нее же полис добровольного медицинского страхования. Трубин В. И. меня просвещал, что счет идет на минуты, а ее продержали более 10 часов.
Из операционной хирурги вышли очень довольные, диагноз не подтвержден. У нее не инфаркт кишечника, а аппендицит. Аппендицит удалили, и все должно быть хорошо. Мать покатили в реанимацию.
В реанимации порядки строгие, никого из родственников внутрь не пускают. Ни - ни. В других больницах - я лично проходил. Здесь же ни в коем случае. Правда, принципиальность реаниматоров липовая: по реанимации бегают дети медперсонала. Одна девочка хотела со мной поиграть: открывала дверь реанимации и со смехом тут же захлопывала. Детишкам можно - они же свои. А родственникам ни в коем случае. Я понимаю, что, вероятно, есть какие-то инструкции, запрещающие посторонним находиться в реанимационном отделении. Но ей - богу, такая законопослушность в больнице, где на каждом шагу попираются все и всякие нормы и правила, такая суровая «засекреченность» реанимации вызывает тревожные раздумья. Мне кажется, что реаниматоры просто не хотят, чтобы кто-то видел, в каких условиях реанимируют их близких. И чем занимается глубокой ночью персонал реанимации.
Я просил зав. реанимацией Захаревского В. В. дать мне перечень лекарств для моей больной. Мне ответили, что покупать ничего не надо, у нас все есть. На мое замечание, что так не бывает, о бедственном состоянии нашей медицины неустанно твердят руководители всех уровней, Захаревский В.В. повторил: у нас все есть.
Все в реанимации есть, туда категорически не пускают, пришлось уйти домой.
Утром следующего дня прихожу к дверям реанимации, прошу выйти Захаревского В.В.. Он выходит, говорит, что мама молодец, ночью вышла из наркоза, ее отключили от аппаратуры, состояние тяжелое, но стабильное. В четверг в 19 часов прихожу в отделение, Захаревского уже нет, есть дежурный врач - Лебедев Е. В.. Он выходит ко мне в коридор и то же самое: состояние стабильное, поводов для беспокойства нет, работают почки, начинает работать перестальтика. Моя просьба хоть взглянуть на нее отвергается. Разрешено вечером позвонить. В 23 часа звоню из дома. Тот же Лебедев сообщает, что все стабильно, эксцессов нет.
Появляюсь в реанимации в пятницу в 8 часов 30 минут. Меня видит какая-то медсестра и говорит: постойте, сейчас выйдет заведующий. Через пять минут выходит Захаревский В. В. и сообщает, что мать рано утром скончалась. Врач немного растерян. Все было хорошо, говорит заведующий, и перестальтика заработала, но… На вопрос, где она, ответил: в морге, и скрылся за спасительной дверью. Все просто и буднично, взяла и умерла.
Через несколько часов я получил заключение от патологоанатома «острая сердечная недостаточность». По-моему, такую причину указывают практически всем. Конечно, если человек умер, сердце у него работает недостаточно. На мои просьбы описать подробней, что случилось, ответ у всех один – возраст.
Очень удобно у пожилых людей списывать все на возраст. Больница не причем.
Социологи ломают головы, почему в России одна из самых низких в мире продолжительность жизни. Думаю, что знаю ответ: один из основных факторов - это наша новгородско - азотовская медицина. И пока она будет существовать, а существовать эта медицина будет очень долго, россияне будут активно уходить на тот свет гораздо раньше других народов.
Моя версия случившегося: мать в реанимации просто недосмотрели. Глубокой ночью врач вздремнул, сестры тоже не прочь поклевать носом или чайку попить. Они не железные, бодрствовать 24 часа в сутки. А завтра много дел. Может быть, мать задохнулась (у нее часто першило горло, обязательно нужно сделать глоток воды). Может быть, ей вкололи что-то психотропное (она могла кричать и отвлекать персонал от сладкой дремы). Все могло быть. Этого уже никто не узнает и никто ничего не докажет. Все с пеной у рта будут утверждать, что они неусыпно несли вахту у кровати больной, что глаз с нее не спускали, что все было сделано идеально. А что еще может персонал сказать.
В общем, мы заложники этих вот в белых халатах. Попался приличный врач и добросовестная медсестра, может быть, и выживешь. Попался врач и медсестра не очень - дело дрянь. И все в полной изоляции от взоров родственников.
Я должен им абсолютно доверять, безоговорочно принимать их объяснения. Если загубленному пациенту за 60 лет - скажут возраст. Если меньше 60 лет – скажут - организм ослаблен. И всем в заключении напишут «острая сердечная недостаточность».
Я не доверяю, не хочу доверять. Мать могла бы жить и жить, окажись в настоящей больнице, в настоящей реанимации.
Уверен, что, например, наш мэр и губернатор никогда не лягут лечиться в «Азот» и не положат сюда своих близких. И правильно сделают. Не враги же они себе. Приличные люди в «Азот» не ложатся. «Азот» это для бедных, для простолюдинов. Грустно смотреть, как их, попавших в «Азот», покорных и обреченных, катят сначала в операционную, затем в реанимацию, а потом и совсем далеко.
Мать скончалась 22 апреля. Начались похороны, обряды, а там и многодневные майские праздники. Наконец, праздники закончились, и я решил выяснить, что произошло. 11 мая прихожу в «Азот». Иду в хирургическое отделение поговорить с оперировавшим ее В. И. Трубиным. И узнаю, что он в отпуске. Ну ладно, иду в реанимацию побеседовать с заведующим Захаревским В. В. И узнаю, что он тоже в отпуске. Но может быть работает врач Лебедев Е. В., в чью смену мать ушла. И чудо – он тоже в отпуске. Все, подтолкнувшие мать к трагическому финалу, дружно, в дождливом мае ушли в отпуск. Удивительное совпадение.
Тогда решаю взглянуть на историю болезни. Иду в морг «Азота». Мне говорят, что история уже в отделении. Иду в отделение. Старшая сестра говорит, что историю она не видела и советует обратиться в больничный архив. В архиве мне говорят – истории нет, идите в морг. Опять иду в морг. Заведующий моргом некто Гринберг И. И. говорит: я вспомнил, история болезни вашей матери у начмеда (зам. главврача), но она в отпуске. Круг замкнулся. Комментарии излишни.
Кстати, начмед в этой больнице – госпожа Прозорова Т.П. Да, Да. Не однофамилица, а жена главного врача Прозорова В.М.. Очень похоже на семейный бизнес. Первый заместитель главврача – его собственная супруга. Теперь можно с нее строго взыскивать за упущения в работе, причем круглосуточно.
Еще один момент. На базе «Азота» функционирует кафедра хирургии новгородского университета. Любопытно, чему в «Азоте» могут научить будущих хирургов. И что с нами будет, если молодые врачи – выпускники кафедры будут воспроизводить методы и нравы «Азота» в других лечебных учреждениях города и области? Смею предположить, что средняя продолжительность жизни новгородцев заметно понизится.
Не все умирают в «Азоте». Безусловно, кто-то выживает. Но лучше не рисковать. И я призываю сограждан – обходите эту лекарню стороной. Если вас скорая туда повезла – выпрыгните из машины. Вы в смертельной опасности.
Несколько лет назад в этой больнице произошел неординарный случай: лечившийся там бывший солдат пырнул ножом медсестру и врача. Этот факт активно обсуждался в новгородской прессе. Парня, конечно, осудили. Сейчас я этого солдата в чем-то понимаю. Если бы я был членом суда присяжных – я бы его оправдал. Такая медицина доведет до отчаяния кого угодно.
Азотовский персонал, залечивший мою мать, я проклял. Но им на это начихать. Они буднично и ритмично продолжают свое дело. Конвейер работает безостановочно. Их собственный морг хорошо загружен. Нам же остается только соблюдать максимальную осторожность и бдительность. «Азот» - это очень опасно.
P.S. На днях собрались друзья покойной и стали обсуждать - как одним словом охарактеризовать сущность этой больницы. Одни предлагали термин «могильник», другие – «живодерня». Я полагал, что «могильник» лучше отражает суть этого заведения. Хотя «живодерня» - тоже неплохо.
Бердичевский Е.Г.
Великий Новгород
|
Как лечат в Великом Новгороде, (конкретный опыт) 
