Рабочий форум сайта CRITICAL
Список сообщений | Создать сообщение
|
Рабочий форум сайта CRITICAL Список сообщений | Создать сообщение |
|
 Белаус Г. Мираж на кончике иглы. (О Сергее Шарабине). |
|
Автор: Сергей Шарабин создано: 05.08.2012 19:36 МИРАЖ НА КОНЧИКЕ ИГЛЫ Китай, провинция Шаньси. НИИ традиционной китайской медицины. 2002 год. В палате, где находится русский больной, собрались врачи и медсестры. Сергей обратился к ним с заранее подготовленной речью. – Для меня пребывание в вашей клиники – это подарок судьбы. Моя задача состоит в том, чтобы лечение использовать с максимальной отдачей не только для себя, но и для науки в целом. За моим лечением многие следят, особенно в России. Я полностью доверяю китайской медицине. Китайцы слушали внимательно. Переводчик признался Сергею: «Текст трудно переводить. У нас не принято в таком стиле писать и общаться. Это слишком сложно и заумно». Но Шарабин продолжал, надеясь на понимание: – Мне уже 41 год. Еще в студенческие годы я понял, что инвалиду с опорно-двигательным аппаратом чрезвычайно сложно чего-то добиться в жизни, тем более рассчитывать на семейное счастье. Я одинок из-за своего физического недостатка. Но я не хочу с этим мириться. У меня огромное желание стать физически лучше и найти свою вторую половину, растить прекрасных ребятишек. Поэтому передо мной особо остро стоит гамлетовский вопрос: быть или не быть? Конечно, быть! Очень прошу вас: смелее подходите к различным методам моего лечения. Физическая боль легче переносится, чем моральная. Очень надеюсь, что мое лечение будет прорывом в неврологии и моей личной победой над тяжелым физическим недугом. Я безгранично верю в успех. Он окончил речь. И как будто только теперь увидел своих слушателей. На их лицах было смятение, удивление и восторг. У молоденькой медсестры лицо покраснело от волнения, а врачи подошли к кровати и со слезами на глазах обняли Сергея. – Для нас, Серга, теперь ясно, что ты морально готов к любому лечению, - сказали они. - Мы опасались, что ты не выдержишь сверхнагрузок из-за маленькой массы тела. Но мы ошиблись. Мы сделаем все, чтобы паралич отступил. У кровати русского появилась корзина цветов. Шарабин ликовал: наконец-то он в трех шагах от исполнения мечты всей жизни. Понять его в тот момент мог разве что такой же инвалид, как он. А таких в России можно сосчитать по пальцам. И дело не в редкости заболевания: частота детских церебральных параличей очень высокая и составляет сегодня, по разным оценкам, от 2, 5 до 5,9 случаев на 1000 родившихся. Дело в личности Шарабина. Калуга. Родильный дом. 1960 год. Любовь Шарабину доставили сюда двое суток назад. Роды первые, трудные, да еще языком врачей тридцатичетырехлетняя симпатичная женщина определена в «старородящие». Такой пациентке должно быть особое внимание. Но кто рожал в те годы, знает: все было, скорее, с точностью до наоборот. Пренебрежительно-унизительное отношение, безразличие, хамство – вот что чаще всего ждало женщин, позволивших себе родить ребенка в возрасте за тридцать. Любовь Шарабина как будто находилась вне поля зрения дежурной бригады. «Помогите!» – много раз просила женщина. «За тебя рожать никто не будет!» – спокойно отвечали ей люди в белых халатах. Когда, наконец, судьба послала ей внимательного врача, тот, осмотрев, закричал коллегам: «Куда вы смотрели! Что наделали!» Но уже было поздно. Родившийся младенец с первого своего вздоха стал инвалидом. «Родовая травма» – напишут в медицинском заключении врачи роддома. И выпустят малыша в жизнь. Можно склонить голову перед Любовью Константиновной и Николаем Григорьевичем Шарабиными. Рождение больного ребенка стало для них, уже немолодых людей, тяжелым испытанием. Но они сумели не растеряться и не отчаяться. Они полностью “растворились” в сыне – Сереже посвятили жизнь. Когда мальчику исполнилось два года, и диагноз – детский церебральный паралич – не оставил сомнений, Шарабины принялись за поиск врачей, способных облегчить состояние мальчика. Они посетили десятки врачей и выслушали бесконечное число консультаций. Они добрались до знаменитого Сперанского, и его слова стали смыслом дальнейшей борьбы за здоровье ребенка. «С вашим сыном нужно работать», – обнадеживающе сказал старый врач. «Работать, – решил Николай Григорьевич, – это не только лечить, но и развивать заложенные природой способности, и приспосабливать к жизни». Именно отец открыл для Сережи дверь в мир шахмат – дал возможность научиться логически мыслить. Вместе с родителями больной мальчик знакомился с красотой окружающей природы и русских городов: на машине они исколесили полстраны. Музыка, театр, поэзия – все было доступным благодаря заботе отца и матери. Не удивительно, что младший Шарабин вырос умным, начитанным, любознательным. А главное, что передалось ему от родителей, – это неуемная жажда жизни. Жизни полноценной. Такой, какой могут жить все. Впервые он заявил об этом, когда пришла пора школьной учебы. После первых же занятий с учителями на дому Сергей выставил ультиматум: или он вообще не возьмет в руки учебники, или пойдет в обычную школу вместе с другими детьми. Рамки, которыми его постаралось ограничить общество, были сломаны. Плохо ходившему и с трудом говорившему мальчику пришлось несладко в коллективе здоровых, всем обеспеченных детей. Над ним смеялись, его обзывали и били. Но – только сначала. Очень быстро, как вспоминает учительница Галина Михайловна Серебрякова, Сережа завоевал авторитет и любовь. В тщедушном теле горел огонь жизни, и одноклассники это не могли не оценить. Первые Сережины друзья остались друзьями навсегда. В непогоду и распутицу они тащили его на себе в школу и домой – лишь бы не пропускал занятия и был рядом с ними. Сам того не ведая, больной друг преподавал им уроки милосердия и человечности. Того, что уже никогда не исчезнет в них с годами. Именно друзья сыграют спустя много лет решающую роль в поездке Сергея в Китай. Все близкие вокруг будут буквально заражены идеей Шарабина вылечиться восточными методами. Эта идея возникла не вдруг. Еще будучи ребенком, Сергей услышал о возможностях китайской медицины ставить на ноги таких, как он. Но простым смертным в то время выехать за границу было нельзя даже в мыслях. Потому Сергей принялся искать специалистов в своей стране. В 1986 году он впервые поехал в Уфу к доктору Кандарову. Уже после первых процедур иглоукалывания у Шарабина изменилась речь. «Она стала чистая, звуки вылетали все без запинки, – вспоминает Сергей, – голос стал космическим». Однако надежды ни пациента, ни доктора не оправдались. «Я, вероятно, не достиг еще тех вершин, которыми овладели китайцы», – развел руками Кандаров. Сергея неудача только подстегнула. С тех самых минут, когда он услышал, каким может быть его здоровый голос, мысль о Китае не выходила из головы. Куда и кому он только не писал! Предлагал российским врачам: «Ну, вы же лечите зрение китайским ребятам. Поменяйте их на меня!» На него смотрели, как на обреченного, на такого, которому уже все поздно: и лечение, и сама жизнь. Как же они ошибались! Каждый день Сергей доказывал себе и окружающим, что он не хуже, что он многое может, что он – как все. Окончил институт и получил экономическое образование, работал сначала по специальности на спичечно-мебельном комбинате «Гигант», а затем перешел в детско-юношескую спортивную школу № 5. Тренер-преподаватель высшей категории по шахматам, один из авторов книги «Шахматная композиция Калужского края», председатель профсоюза школы, член Союза журналистов России… В 1991 году он получил первое письмо из Китая. Тогда же начал потихоньку собирать деньги, правда, они вскоре превратились в миф – начались реформы. Только спустя семь лет Шарабин ступил-таки на китайскую землю… прилетел по турпутевке, купленной друзьями. Без знания языка он мыкался из отеля в Красный Крест, а оттуда – по клиникам. Где-то его понимали, где-то – нет. Одно согревало душу: в чемоданчике лежало письмо от тогдашнего калужского губернатора с просьбой принять российского гражданина на лечение и – главное! – гарантией оплаты. Но платить за лечение Шарабину не пришлось. Когда центром по лечению детского церебрального паралича был выставлен счет для предоплаты, и воодушевленный Сергей отправил домой факс, оказалось, что губернатор уехал, а калужские чиновники лишь развели руками: деньги выделять не имеем право. Сергей возвратился в Россию, но не успокоился. Снова стал искать деньги. – Я неоднократно обращался в Минздрав с просьбой направить меня в китайскую клинику и профинансировать полный курс лечения, но всегда получал отказ, - рассказывает мне Шарабин. Он протягивает копию добытого в Минздраве документа – протокол совещания от 9 февраля 1999 года № 69 Комиссии Министерства здравоохранения РФ по отбору российских граждан на лечение за рубеж. В бумаге против фамилий счастливчиков стоят довольно внушительные суммы, против имени Сергея – слово “отказать”. С формулировкой отказа Шарабин категорически не согласен. «Мне посоветовали лечиться у нас, - говорит Сергей. - Но ведь я уже все давно испробовал». Не помогли ни публикации в прессе, ни открытое письмо жителей Калуги министру здравоохранения с просьбой «подарить Сергею надежду». Именно безразличие чиновников из Минздрава подтолкнуло Сергея к новому самостоятельному путешествию за здоровьем. В 2000 году он опять приезжает в Китай. И опять - безрезультатно. Наконец, год назад, на его счастье, в Калуге намечается строительство китайского оздоровительного центра, и Шарабин «вписывается» в планы местных властей, представителей здравоохранения и бизнесменов. Более того, китайская сторона готова лечить Сергея бесплатно. Но и он готов на любые экспериментальные методы восточного врачевания, связанные с риском для жизни. «Я тогда написал письмо, - вспоминает Сергей, - с просьбой никого не обвинять, если я умру на операционном столе. В конце концов, я уже пожил, поборолся. У меня остались ученики-шахматисты, вышла моя книга…» Об операции, однако, речь пока не шла. Шарабина лечили иглоукалыванием, акупунктурой, делали точечный массаж, физиопроцедуры, ставили капельницы. Порой боль была нечеловеческой, но он собирал все свое мужество, чтобы однажды утром проснуться здоровым. Он так и не понял до конца, почему за день до нейрохирургической операции было принято решение ее отменить. Почему администратор провинции потихоньку начала «давить» на Шарабина: «Ты не даешь согласие на операцию ни под каким предлогом!» Может быть, китайцы поняли, что не в состоянии помочь русскому? Но почему тогда не сказать об этом открыто? А, может быть, виной дневники Сергея, которые он вел ежедневно, описывая свое лечение, ощущения, впечатления? Приняли за шпиона? По главной версии Сергея, причиной срыва операции стали все те же деньги. Неслучайно ведь одна из сопровождавших Сергея чиновниц бросила горький упрек: «И я, и мой сын больны, и наше лечение дорого стоит. А тебя вот лечим бесплатно». За первой операцией Сергея вполне могла последовать новая, и затем еще одна. Соответственно возросла бы и стоимость всего лечения. – Когда мне объявили, что операция на головном мозге отменяется, я испытал сильнейший стресс. Левая рука не могла разогнуться, а походка стала черепашья, – вспоминает Сергей. – Директор клиники в очередной раз принес свои извинения за малоэффективное лечение и срыв операции. Перед расставанием он обнял меня, подарил часы и калькулятор. Калуга, сентябрь 2003 года. Мы идем с Сергеем по многолюдным городским улицам и говорим, говорим, говорим. Мы – ровесники, у нас много общего, и мне кажется, мы хорошо понимаем друг друга. – Там, в Китае, – говорит Сергей, – я стал задумываться над философским вопросом жизни и смерти. Для чего вообще рождается человек? Только ему дан разум. Только он способен творить и созидать. Отдельные отрицательные личности в один миг готовы разрушить все до основания. Интересно, какая клетка мозга этими людьми овладевает? Сколько человеку необходимо иметь долларов для того, чтобы он был меценатом и вкладывал какую-то часть в науку? Постепенно разговор снова сводится к «больной» теме – лечению Сергея за рубежом: – Я полетел на Восток в надежде на исцеление, но мною двигало также стремление пройти через все самые сложные и суровые методы лечения и тем самым доказать, что человек сможет многое перенести, когда он готов к этому морально и психологически. Я по наивности надеялся, что наука и прогресс одержат верх над зеленой бумажкой, которая старается подчинить себе человека, взять его в рабство. Надеялся… В минуты еще большей откровенности он признается: – Я мало кому говорил об этом. Знаешь, так хочется хотя бы один день - ну, хотя бы один! - почувствовать себя здоровым человеком. Я вот до сих пор не знаю, что такое любовь. Я хочу любить. Он едва сдерживает слезы – так же, впрочем, как и я. И заключает: – Мир слишком жесток. Он подчинен доллару. Моя проблема абсолютно никого не волнует. И я уже не верю, что меня кто-нибудь услышит в особом российском государстве под названием «Здравоохранение». Несмотря на то, что год провозглашен международным годом инвалидов. – Сергей, – спрашиваю я, – а на что ты надеялся, когда писал в нашу редакцию? – Я хотел бы, чтобы меня услышали чиновники Минздрава. Пусть они ответят: зачем таким детям, каким родился я, они дают «путевку» в жизнь, если самому государство безразлично здоровье конкретного человека? Галина Белоус “Парламентская газета”. № 183 (1312), 3 октября 2003 г. |
| Ответить | Последовательный список | << Предыдущее | Следующее >> |
| Тема | Автор | Дата | ||
 |
Белаус Г. Мираж на кончике иглы. (О Сергее Шарабине). |
Сергей Шарабин | 05.08.2012 19:36 | |